Наступающий 2018 год для Полоцкого государственного университета – год юбилейный. Но 50-летие ПГУ – не единственная значимая дата в нашем праздничном календаре. Свой 10-летний юбилей также отметит самый молодой факультет нашего университета – факультет информационных технологий. Наш новый собеседник – бессменный декан ФИТ, талантливый ученый, мудрый педагог и чуткий руководитель, доктор технических наук, профессор Степан Григорьевич Ехилевский.
— Степан Григорьевич, откуда Вы родом, кто Ваши родители?
— Я родился менее чем в пятистах метрах от корпусов Полоцкого коллегиума! На Верхнем замке до недавнего времени находилась городская больница и ее родильное отделение. Там я и появился на свет в 1958 году. Такое не часто случается, что твой рабочий кабинет располагается в шаговой доступности от места рождения. Видно, судьба!
Родители мои родом из Полоцка. Отец, Григорий Львович, успел повоевать в Великую Отечественную. В самом начале войны он с семьей был эвакуирован в Среднюю Азию, а в 1944-ом в возрасте 17 лет добровольцем ушел на фронт. Про акселерацию тогда не слыхивали – он был еще фактически мальчик. Так совпало, что отцу довелось освобождать свой родной Полоцк. Представляете, какая была протяженность фронта, а он попал именно в эту точку!
По окончании войны еще долгое время не кем было заменять служащих в рядах Советской Армии, и отцу, ему шел тогда девятнадцатый год, пришлось жить армейской жизнью еще целых пять лет. Когда он вернулся в Полоцк, ему уже пришла пора самому устраивать свою взрослую жизнь. До войны отец окончить школу не успел, поэтому параллельно с работой электрика доучивался в вечерней школе.
Отец имел немалые способности и, естественно, хотел продолжить свое образование. Будучи уже отнюдь не желторотым юнцом, он искал такое место учебы, где бы можно было учиться на стипендию. Изучив справочники, отец выяснил, что если студент получает горную специальность – профессию, связанную с угледобычей, то кроме той стипендии, которую платит государство, получает доплату еще и от Министерства угольной промышленности. Работа в горнодобывающей отрасли, как хорошо известно, сопряжена с большим риском для жизни и здоровья, поэтому такое материальное стимулирование было совершенно естественным. Так отец попал в Донецк, в Рутченковский горный техникум и по его окончании до самого выхода на пенсию в возрасте 72 лет трудился на шахте. Отец мой жив-здоров. Ему уже идет 92-ой год! Проживает в Донецке.
Моя мама – тоже полочанка. Ее родители переехали в город из близлежащей деревни Горовые. Мой прадед Филипп Кузьмич Купченко родился недалеко от Полоцка вскоре после отмены крепостного права, а умер на 103-ем году жизни, когда я уже был студентом. И хотя воспитывался он при царе-батюшке, а учился всего две недели в церковно-приходской школе (знал несколько старославянских букв, но читать не умел), всегда (задолго до революции!) был атеистом. Это же отношение к религии передалось его дочерям – моей родной и двоюродной бабушкам, внукам, правнукам и праправнукам. В свое время научный атеизм (и все остальное, включая кандидатские экзамены) я сдал на отлично. И хотя убеждения мои не подвластны конъюнктуре, православие, как система духовных ценностей, с точки зрения культурных традиций и эмоционально для меня ближе других религий. Впрочем, никакая религия не может располагать монополией на нравственность. Моя бабушка Анастасия Филипповна Шпакова (Купченко), несмотря на свой атеизм, всем жизненным подвигом, смирением и скромностью, как и многие женщины в послевоенные годы, заслужила право быть канонизированной.
Мой дед, Шпаков Степан Егорович, погиб на войне, и бабушка Анастасия Филипповна растила маму и ее братьев одна. Родители встретились в Полоцке и уехали на Донбасс. Родился я в Полоцке по одной простой причине: здесь оставалась бабушка и родственники. Мама попросту вернулась в родной город, чтобы меня родить.
Вскоре мы уехали к отцу. В Донецке я рос, учился и работал до 44 лет. Хотя и в Полоцке бывал регулярно: каждое лето со старшим братом приезжали сюда на каникулы к бабушке. Так что эти места я прекрасно знал с самых юных лет. К сожалению, возле Полоцкого коллегиума бывать не приходилось. Софийский собор видел с противоположной стороны реки. Даже в строительных лесах (шла реставрация) он казался таинственным и светлым.
— Чем Вам особенно запомнились школьные годы?
— Я бесконечно благодарен родителям! Во-первых, они дали мне хорошие гены. И в маминой семье, и в семье отца все учились хорошо. Мама была учительницей и всю жизнь преподавала в младших классах. Мы со старшим братом окончили школу с золотой медалью и воспринимали это как должное! Во-вторых, родители приучили меня к самостоятельности. Я жил полноценной жизнью активного ребенка. Но при этом, ни разу не пошел в школу, не выучив все уроки! Никто со мной не сидел над домашними заданиями. Все мои школьные годы прошли, как я это называю, в «противофазе»: мама со старшим братом – в первую смену, а я – во вторую, мама с братом – во вторую, я – в первую. Начиная с первого класса, все делал сам! Родители убедились, что я успешно справляюсь с учебой – и перестали меня контролировать!
Что такое Донецк? Это шахтерский город. А шахты не могут быть кучно расположены, так как у них должны быть свои горные выработки – подземные «поля», где можно снимать «урожай» в виде угольных пластов. Поэтому Донецк по площади был вторым городом на территории Советского Союза и уступал по этому показателю только Москве. Чтобы добраться с окраины до центра на общественном транспорте нужно потратить больше часа.
Я рос в поселке вокруг одноименной шахты «Лидиевка», открытой еще в начале ХХ века и названной так в честь дочери шахтовладельца – Лидии. Детство мое было, наверное, таким же, как и у моих полоцких сверстников. Во дворе моего дома было больше тридцати детей. В нашу компанию входили и ребята старше меня на пять-шесть лет. Под их предводительством где только не приходилось побывать! Годам к семи я уже обошел всю округу в радиусе 10 километров! Облазил все посадки, все ставки, как называют на Украине небольшие озера, все терриконы – отвалы пустой породы, своеобразные искусственные горы, достигавшие высоты свыше ста метров. Помню, забираешься на самую вершину и видишь из Лидиевки центр Донецка, находящийся на расстоянии двадцати километров!
Мне очень нравилось, и я посвятил этому уйму времени в период с шестого по десятый класс, строить модели кораблей, самолетов, машин. Кружки соответствующие посещал, в то время они пользовались огромной популярностью, и дома самостоятельно занимался. У меня были все необходимые для этого инструменты. Я выписывал журналы «Юный техник», «Моделист-конструктор», «Техника молодежи» и строил радиоуправляемые модели-копии кораблей и автомобилей. Сейчас такие игрушки можно приобрести в готовом виде, а тогда такая полезная забава была доступна только тем, кто мог приложить терпение и труд. Удивительно, но мой старший брат, например, никогда не проявлял к таким занятиям никакого интереса.
— Кто оказал наибольшее влияние на формирование у Вас таких наклонностей?
— Сейчас приходится немало слышать и читать о необходимости профориентации школьников, о помощи молодежи в правильном выборе профессии. Мы же знаем, что многие поступают в высшее учебное заведение не осознанно, а по совету родителей или «за компанию», мол, «куда все, туда и я!» На меня очень большое влияние в этом плане оказал двоюродный старший брат. Всю жизнь он прожил здесь и по сей день работает в Полоцком государственном университете. Это Шпаков Анатолий Васильевич, мастер производственного обучения кафедры технологии и методики преподавания. Его отец – старший брат моей мамы.
Анатолий Васильевич был всегда человеком очень талантливым! По образованию он художник, но, кроме этого, умел делать своими руками все, уже в самые юные годы прекрасно рисовал. Анатолий Васильевич старше меня на пять лет, и я с удовольствием учился у него всему. Так, очень рано, будучи еще дошкольником, я понял, что такое перспектива, проекция и трехмерное изображение. Общаясь со старшим двоюродным братом, испытал ко всем этим занятиям тягу.
Вот спрашивают: «Как ты понял, что хочешь быть физиком?» То, что я хочу стать ученым я понял в пять лет, как бы это неправдоподобно ни звучало. Да, таких слов, как «ученый», «научная работа» и «физика», я, конечно, не знал. Но еще дошкольником четко начал понимать, что мое дело – искать истину, разбираться в том, как устроен окружающий мир. И потом никогда в жизни я не пожалел, что стал этим заниматься!
— Когда в Вас пробудился интерес именно к физике?
— Я почувствовал это в восьмом классе – как только началось преподавание настоящей физики, а не фрагментов каких-то физических знаний, как это было в шестом-седьмом классах. После знакомства с системно изложенной механикой, всякие сомнения у меня отпали, и я решил, что пойду учиться на физический факультет!
— Так и случилось?
— Да! Сдав на отлично первый (профилирующий) экзамен, я поступил на физический факультет Донецкого государственного университета (ДонГУ) и в 1980 году окончил его с красным дипломом и средним баллом 5.0. Это был «Золотой век» моего факультета! Во второй половине 70-ых – начале 80-ых годов туда приходили самые сильные студенты! Чтобы было понятно, о чем идет речь, я скажу, что специализировался на теоретической физике. В нашей группе было девять студентов, из которых вышли три доктора и шесть кандидатов наук! Учиться нам очень нравилось. Однако, за все годы учебы лишь один из нас опубликовал статью, что, на мой взгляд, заставляет задуматься о статусе современной студенческой науки.
Заниматься физикой в те годы было очень престижно, а в Донецке для успешного научного роста было все. У нас было много ярких преподавателей! На расстоянии двух километров от нашего физического факультета находился Донецкий физико-технический институт Академии наук Украинской ССР. Практически все руководители отделов, профессора, членкоры и академики преподавали на полставки в ДонГУ. Они нас учили в университетских стенах, и мы ходили к ним на занятия в физтех.
— Можно только представить, что это были за величины!
— Нам, к примеру, читал лекции академик Виктор Григорьевич Барьяхтар, немного позже он стал вице-президентом Академии Наук Украины. Еще будучи молодым ученым, Виктор Григорьевич пересекался по работе с нобелевским лауреатом по физике Львом Давидовичем Ландау!
Наши преподаватели были не только очень яркими, но и разными. На мой взгляд, ученым планетарного масштаба был член-корреспондент АН УССР Кирилл Борисович Толпыго. Много раз он баллотировался в академики АН ССР, но по каким-то причинам, возможно, из-за того, что его отец был репрессирован в 1923 году, так и не был избран. Это был настоящий энциклопедист! Кирилл Борисович читал нам статистическую физику и основы научных исследований. Он начинал лекцию, еще направляясь от аудиторной двери к доске. Его лекции были абсолютно понятны – только успевай записывать! Ему задают по ходу какой-нибудь вопрос, и Кирилл Борисович тут же начинает читать в течение десяти-пятнадцати минут отдельную лекцию, где дает исчерпывающий ответ. Например, кто-то не понял что-нибудь в математических расчетах, а он буквально на лету переключается и излагает материал соответствующего раздела математики! У нас в аудитории возникало такое чувство, что если бы этот ученый попал на необитаемый остров, то он всю науку, которую на протяжении столетий создавало человечество, написал бы заново! Кирилл Борисович знал все и обо всем!
Нам преподавал профессор Яков Иосифович Грановский. Он занимался квантовой механикой и вел переписку с ее создателями. Возможно, Яков Иосифович не так детально и ясно, как Кирилл Борисович, излагал материал, но обладал очень глубокими познаниями. Он говорил: «Настоящий физик должен уметь общаться на любые свои профессиональные темы, просто идя по улице!» То есть, если ты по-настоящему разбираешься в чем-то, то всегда будешь в состоянии рассказать об этом устно, без формул и громоздких математических выкладок. Яков Иосифович понимал сверхзадачу образования, умел объяснить, что такое теоретический метод исследования. Он оказал на нас сильнейшее влияние!
Великолепным – скрупулезным и добросовестным – лектором был заведующий кафедрой теоретической физики, профессор Леонид Яковлевич Косачевский. Он читал общую физику (механику, электродинамику) и спецкурс по механике сплошных сред. Очень неспешно, подробнейшим образом делал на доске все выкладки и рисунки, начитывая к концу семестра две 96-листовые тетради бесценного, с точки зрения профессии, и предельно ясного материала.
Представляете, какие у нас были преподаватели и условия для занятий наукой! Именно по этой причине с нашей университетской скамьи вышло столько ученых.
— Несомненно, такие большие ученые выставляли высокую планку требований.
— О, да! Учиться было очень тяжело! Я уже говорил, что окончил школу с золотой медалью, привык каждый день выполнять все задания по всем предметам. Но в университете добиться этого было невозможно физически! На тебя обрушивался такой объем информации, что освоить ее в полной мере простому смертному было не под силу. Интенсивность процесса обучения была такая, что и гениям приходилось напрягаться! Если тебе было что-то непонятно, никому и в голову не приходило винить преподавателя. Не справляешься, собирайся и уходи на факультет попроще. При этом я бы не сказал, что «отсев» у нас был большим. Все-таки нужно учитывать тот факт, что высшее образование, особенно обучение на физическом факультете, было в те годы на самом деле ВЫСШИМ. В вузы поступало процентов десять учеников класса.
На физический факультет практически все приходили не для того, чтобы стать учителем, а для подготовки к научной деятельности. Для нас это было смыслом жизни! Мы мечтали стать учеными. И чувствовали к себе соответствующее отношение со стороны преподавателей. На нас смотрели, как на своих будущих коллег.
Тогда было престижно учиться на отлично. Из ста человек, которые обучались на нашем курсе, круглых отличников было человек пятнадцать. Для каждого из них получить текущую «четверку» считалось откровенной неудачей. Но рядом со мной, начиная с первого курса, находились и выдающиеся студенты! Это было понятно уже с 1 сентября. Эти ребята побеждали и занимали призовые места на областных, республиканских и всесоюзных школьных олимпиадах по физике и математике. Они были гениальны! И вся их дальнейшая жизнь это подтвердила. Юра Гененко, Саша Зельцер, Лёша Жеданов, Ира Вилкова, Саша Безлёгкий были на три головы выше любого круглого отличника. Себя я относил к «нормальным людям», «простым отличникам» и никогда по этому поводу не комплексовал. Завидовать можно тому, кто чуть-чуть лучше, чем ты. Но как можно завидовать чуду?!
Требования были очень высокими, но и результаты были соответствующими! По образованию я физик-теоретик. Физик-теоретик может заниматься практически всем – любой естественной и технической наукой! На физическом факультете учат пониманию сути явлений, дают возможность овладеть мощнейшими инструментами теоретического метода исследования. Уже работая профессором, регулярно видел сон: я, преподаватель Донецкого политехнического института, и при этом там же получаю второе высшее образование – учусь на инженера. Меня обуревают связанные со студенческими хлопотами переживания… В конце концов, я понял: если ты получил одно хорошее базовое образование, то вторые «корочки» тебе по большому сету не нужны. Все, что потребуется, ты можешь освоить самостоятельно на самом высоком уровне! Причем за меньшее время и с большим эффектом. Так со временем я и получил соответствующие химические, инженерные и программистские знания.
К сожалению, мы окончили университет в 1980 году, и всего через десять лет Советская Империя рухнула. Я глубоко убежден: все разговоры о том, что наука обязательно должна быть прикладной и эффективной, приносить быструю отдачу и сиюминутную выгоду – абсолютно бессмысленны и бесперспективны! Если нет настоящего университетского образования и фундаментальной науки по всем направлениям, то и прикладного результата не будет нигде и никогда. Так не бывает, что вот этим займемся, а остальное пусть разрабатывает кто-нибудь другой! Мне для того, чтобы изучать проблему регенерации атмосферы замкнутых пространств, потребовалось глубоко знать физику, математику, химию, инженерию. В науке все связано! Прорывные результаты получают на стыке различных областей знания.
Такой масштаб научных исследований может себе позволить только ИМПЕРИЯ! Чтобы современная наука могла успешно развиваться нужно порядка ста тысяч докторов наук. На просторах СССР и сейчас наберется такая цифра, и я абсолютно убежден в том, что научное пространство должно быть интегрированным. Нельзя ни в коем случае делить науку и ученых по каким-то признакам – политическим, территориальным или ведомственным. Если бы ту Империю удалось сохранить, ни о какой конкуренции со стороны Западной цивилизации с нашей, я имею в виду Россию, Украину, Беларусь и другие бывшие республики СССР, не могло бы быть и речи! В те годы наша наука и образование, с моей точки зрения, были самой высочайшей пробы, и люди занимались ими истово!
— При этом ситуация в сфере социально-гуманитарных знаний была в СССР не такой уж радужной.
— Я глубоко убежден, и мы об этом не раз говорили с профессором А.А. Гугниным, что подлинная наука не может быть негуманитарной. Если в ней нет гуманитарной составляющей, то это никакая не наука! Давно и упорно твердят, что время гениальных одиночек прошло, что есть объективная реальность, требующая глобальных проектов и коллективных усилий… Никуда это время не делось! Любая научная работа окрашена личностью автора. Даже квантовых механик несколько! Это взгляды на одни и те же явления с различных точек зрения. Такое взаимодополнение позволяет глубже постичь и адекватно интерпретировать мироустройство. Я хочу привести в моем вольном изложении известное высказывание о создателях квантовой и релятивистской физики: «Иногда говорят, что в ХХ веке не было великих философов. Великие философы были! Просто все они работали по другому ведомству».
— После окончания университета Вы остались в науке. Каким оказался Ваш путь у к степени кандидата наук?
— Выйти на новый после университета уровень мне удалось отнюдь не быстро. Хотя все зависит от того, по каким меркам об этом судить. Поскольку в Донецке был мощнейший академический научный центр, я некоторое время работал в отделе теоретической оптики, который возглавлял еще один наш университетский профессор – Лев Николаевич Овандер, классик квантовой оптической науки. Я начал печататься в хороших журналах довольно рано: в ленинградском «Оптика и спектроскопия», в «Физике твердого тела», основанном академиком А.Ф. Иоффе. Это были научные издания с высочайшей мировой репутацией. Ездил в Москву докладываться в теоретический отдел Института спектроскопии АН СССР к В.М. Аграновичу, соавтору нобелевского лауреата по физике В.Л. Гинзбурга. Мой доклад на республиканском семинаре по физике криокристаллов член-корреспондент АН УССР К.Б. Толпыго назвал новой идеологией в описании оптических свойств кристаллов с периодической сверхструктурой.
Мне не хватило какого-то годика для того, чтобы защититься действительно быстро. Если бы не срочная служба в армии, то я бы, возможно, и успел. Но Лев Николаевич переехал в другой город, и научное подразделение было расформировано.
Не успев защититься по прежней тематике, я перешел в отдел теории магнетизма и сверхпроводимости донецкого физтеха. Там тоже начал быстро публиковаться по теории зародышеобразования при фазовых переходах в твердых телах. Академик В.Г. Барьяхтар, вице-президент АН Украины, лично докладывал нашу с ним и еще с двумя докторами наук совместную работу на пленарном заседании международной конференции. А я-то был всего-навсего рядовой инженер!
В общем, кандидатскую диссертацию я защитил в 34 года. С моей точки зрения, очень поздно! Но, говорят, что ни делается, делается к лучшему! Я даже считаю, мне повезло: я успел продуктивно поработать во многих научных школах. В диссертационное исследование, а оно было по физико-математическим наукам, вошла примерно третья часть научных результатов, которые к тому времени у меня были. При этом многие наработки не вошли ни в кандидатскую, ни позже в докторскую.
— Был ли в Вашей судьбе человек, который сыграл особую роль в том, то Ваша научная карьера получила такое успешной развитие?
— Бесконечно благодарю судьбу за то, что в 30 лет, будучи уже достаточно взрослым (честно говоря, и по сей день отношусь к этому статусу с иронией), попал на кафедру высшей математики Донецкого политехнического института (ДПИ) к Витольду Витольдовичу Паку! Сам он – лауреат Государственной премии СССР, заслуженный деятель науки и техники, а его отец Витольд Степанович Пак – академик Академии Наук Украинской ССР. Про Витольда Витольдовича можно отдельно и очень долго говорить! Он – автор прекрасных учебников по высшей математике, значительных работ по своей непосредственной научной тематике – установкам главного проветривания на шахтах, то есть огромным вентиляторам, которые занимают отдельные здания и способны продувать свежим воздухом целый подземный город. Это ярчайшая, выдающаяся, разносторонне одаренная личность и воплощение человечности!
Будучи еще студентом Донецкого политеха, Витольд Витольдович ходил с другом заниматься классическим вокалом к известному украинскому оперному певцу Александру Коробейченко. Так вот этим другом был в будущем народный артист СССР, лауреат Ленинской премии и всемирно знаменитый тенор Анатолий Борисович Соловьяненко! (Рассказывали, что Лучано Паваротти отказывался с ним петь на одной сцене, понимая, что сравнение будет не в его пользу). Когда говорят, что наш мир очень тесен, отмечают, что буквально через вторые-третьи руки каждый знаком с каждым. Соловьяненко был близким другом Витольда Витольдовича. Я каждый день здоровался с моим шефом, а Анатолий Борисович – со всем земным шаром! Не было такого мирового лидера, который не пожал бы ему руку! Выходит, через две руки я знаком и с президентом США, и с председателем КНР!
Витольд Витольдович вернул мне веру в себя – ощущение того, что я востребован как ученый. Мы с ним много и интересно общались. Он тогда уже был увенчан всеми мыслимыми регалиями, но ко мне относился, как к равному, находя время и силы для того, чтобы оградить меня от неприятных случайностей, которые часто встречаются на пути молодых ученых. Благодарен Богу за то, что жизненная дорога свела меня с таким человеком! Если бы не он, возможно у меня бы вообще ничего не получилось.
Итак, в 1992 году я защитился. Диплом кандидата наук мне выдал еще ВАК СССР, к тому времени уже распавшейся страны. Моя тема – «Линейные оптические эффекты в молекулярных кристаллах с периодической сверхструктурой» была посвящена квантовой оптике молекулярных кристаллов. Еще не успело прийти письмо о присуждении ученой степени, а Витольд Витольдович взял меня на лекторскую должность. Он считал, что я не только человек, преданный делу и способный разобраться в сложных вещах, но и талантливый педагог, который может передать свои знания студентам. Кафедра высшей математики ДПИ была крупнейшей в Советском Союзе. Через нее проходили все 25 тысяч студентов огромного вуза. В те времена в ДПИ работало более 120 докторов наук.
Через несколько лет шефа попросили заменить человека, читавшего высшую математику студентам горного факультета. Он привел меня к декану, уважаемому профессору и очень хорошему человеку Бондаренко Юрию Васильевичу, и сказал: «Отдаю тебе второго лектора нашей кафедры!» Сам шеф при этом много лет признавался лучшим лектором университета. А после короткой паузы добавил: «А может и первого». Когда я читал лекции, боялся лишнее наукообразное слово произнести, чтобы не отпугнуть аудиторию. Как только студентам становится что-то непонятно, они же перестают тебя слушать. Если так случалось, то мог винить в этом только себя.
В дальнейшем, Юрий Васильевич очень помог мне в непростых ситуациях, связанных с моей докторской защитой. Я до сих пор отношусь как к чуду, к тому, что он и другие «генералы» ДПИ и угольной отраслевой науки - профессора Борис Абрамович Грядущий, Владимир Саулович Сапиро, Константин Федорович Сапицкий, Петр Семенович Пашковский - грандиозного масштаба люди так внимательно и тактично относились ко мне – рядовому доценту кафедры высшей математики.
— Через одиннадцать лет Вам покорилась еще одна вершина – Вы стали доктором технических наук. Чему была посвящена Ваша докторская диссертация?
— Казалось бы, учился на физика – физикой и занимайся. Но докторскую диссертацию я защищал уже по техническим наукам. Почему так получилось? В Донецке было штук десять больших отраслевых научно-исследовательских институтов, связанных с угольной промышленностью и, в частности, Всесоюзный НИИ горноспасательного дела. Поскольку шахта – это опасное производство, где случаются аварии, существуют специальные военизированные части, которые занимаются спасением раненых, извлечением тел погибших и ликвидацией подземных пожаров.
Работая у Витольда Витольдовича Пака, я и занялся «угольной» тематикой. Моя докторская диссертация называлась «Повышение ресурса дыхательных аппаратов на химически связанном кислороде». Получается, нужно было и технические науки знать (у меня были заявки на изобретения), и физическую химию, и математическую физику. Рабочие процессы, которые разворачиваются внутри дыхательных аппаратов, – типичные процессы химической технологии. Воздуховодная часть изолирующего дыхательного аппарата представляет собой замкнутое пространство. В нем выдыхаемый воздух фильтруется через слой гранул кислородсодержащего продукта на основе надпероксида щелочных металлов. При этом в результате химической реакции связывается углекислый газ и выделяется необходимый для нового вдоха кислород. Использование такого аппарата на протяжении нескольких часов позволяет дышать в аварийной шахте, под водой, в космосе, в задымленном или загазованном пространстве.
Хотя кандидатом наук я стал относительно поздно, зато, защитившись в 2003 году, оказался самым молодым доктором наук в ДПИ. Мой успех случился во многом, опять же, благодаря Витольду Витольдовичу, моему научному консультанту! Когда-то в университетской газете «Донецкий политехник» я написал о нем статью «Профессор – имя собственное». В ней есть такие строки: «Куда бы я не приехал в связи с защитой, мне всегда были рады, ведь моим консультантом был сам Витольд Витольдович Пак – человек, которого знали и уважали везде – в Киеве и Днепропетровске, в Новочеркасске и Харькове!»
— Вы сделали успешную карьеру в Донецке. Почему Вы приняли решение перейти в Полоцкий государственный университет?
— Шел 1999 год. Оформляя очередной патент, зашел в патентный отдел ДПИ. Там всегда можно было найти информацию о научных мероприятиях, которые проводятся в странах бывшего Советского Союза. Так я узнал о том, что радиотехнический факультет Полоцкого государственного факультета проводит конференцию.
Для меня Полоцк – родина. Но в последний раз я был в этом городе зимой 1978 года. О том, что в Новополоцке есть вуз, я даже и не подозревал! Узнав, можно сказать случайно, о Полоцком университете, уже в 2000 году по дороге из Санкт-Петербурга в Минск (там были научные конференции) решил заехать в Новополоцк. Именно тогда я впервые попал в наш университет. Походил по старому и новому корпусам, познакомился с местными преподавателями. Но к ректору, Эрнсту Михайловичу Бабенко, тогда еще не пошел. И только весной 2003 года, уже после докторской защиты, я попал на прием к молодому ректору Дмитрию Николаевичу Лазовскому и поинтересовался: «Можно я приеду сюда работать?» Получив положительный ответ, в конце августа 2004 года я перешел в ПГУ на кафедру математического анализа и дифференциальных уравнений.
— Почему вы приняли решение о переезде из Украины в Беларусь?
— В свете событий в Украине отец по поводу моего возвращения в Полоцк говорил: «Какой ты оказался умный!». Конечно, я и предположить не мог, что случится в стране спустя десять лет, но уже тогда, в конце 90-ых понимал, что дела плохи! После распада СССР новому государству прежние приоритеты оказались не нужны. Люди, пришедшие к власти на Украине, оказались не того калибра, чтобы управлять страной. У них был один приоритет: деньги, деньги, деньги… Причем урвать, а не заработать. В том, что сейчас происходит, виноваты, конечно, они! И те, кто правил тогда, и те, кто находится у власти сейчас, принципиально одинаковы. Менялись президенты, не важно, были они представителями востока или запада, а мотивы оставались прежними…
Зарплата доцента в 1998 году была равна 15 долларам, страна переживала гиперинфляцию, людям не выплачивали зарплату по полгода! Мой шеф при всех своих регалиях и при всем своем масштабе личности, заведуя кафедрой, должен был ходить в частный вуз на почасовку, чтобы заработать чуть-чуть денег на еду. С моей точки зрения, это был кошмар! И это касалось всех. Я никогда не хотел и не занимался репетиторством. Но в те годы вынужден был «одной рукой» учить студентов, другой работать с абитуриентами, чтобы кормить сыновей и не умереть самому, а потом еще и писать докторскую. Многие тогда оставили науку… Но я не мог бросить свое дело, изменить ВЕРЕ! Считаю, что смысла жизни человеку должно хватать до гробовой доски! Это упрощает принятие решений. Делай, что должен и будь, что будет. Нет ничего хуже, погасшей Путеводной Звезды, когда пропадает вера в то, что когда-то считал самым важным, чему хотел отдавать всего себя. А ведь у меня были такие ситуации, когда для того, чтобы попасть на работу, нужно было идти пешком километров пять и столько же назад. Не было денег на троллейбус… Я не мог отправить статью в редакцию потому, что не было денег на почтовую марку…
Я очень отходчивый человек. Это не моя заслуга. Просто таким уродился и плохого не помню. Но когда о таких вещах приходится говорить, прихожу к мысли, что виновные в этом люди – преступники! Нельзя так поступать с государством и народом! Этому нет названия и нет прощения!
Я не был согласен с тем, что происходило в Украине, и видел, что в Беларуси дела обстоят совсем иначе. По этой причине я и решил ехать именно сюда! После распада Советского Союза что-то похожее, наверное, происходило и здесь, но очень недолго. С приходом к власти А.Г. Лукашенко все быстро встало на свои места! С моей точки зрения, Беларусь – наиболее благополучная из всех бывших республик Советского Союза. Здесь людям живется лучше, чем где бы то ни было на постсоветском пространстве. Я говорю это не из чувства лояльности, а потому что такова объективная реальность!
— Довольны ли Вы тем, что связали свою жизнь с ПГУ?
— Мне кажется, что от того, что здесь начал работать и преподавать я, университету и студентам стало лучше. В этом смысле пользу я принес. Отдаю университету свой талант, свои знания, свое отношение к работе и жизни. Читаю свои оригинальные лекции. Когда еще начинал педагогическую деятельность, пришел к убеждению: нельзя давать лекции по чужим учебникам! Ты излагаешь материал в соответствии с программой, но это должен быть твой авторский продукт. Я говорил, что любая наука должна быть гуманитарной. Точно также и любая лекция, любой подготовленный тобой методический материал – это в своем роде произведение искусства, в нем отражена твоя личность. К этому нужно относиться только так и никак иначе!
В Полоцком государственном университете были и есть очень талантливые и квалифицированные преподаватели! Говорю о тех, с кем пересекался по работе. Это Владимир Николаевич Коровкин – ученый и преподаватель высочайшей пробы! Это Генрих Николаевич Абаев – личность масштаба моего шефа! Это Нина Алексеевна Гурьева! Когда прочитал, что она пишет, как излагает материал, я сразу понял: это настоящий преподаватель и математик, профессионал своего дела. Я оказал большое влияние на Оксану Валерьевну Голубеву. Если посмотреть, какие она лекции читает, каким содержанием наполнены ее презентации по дискретной математике, по математическому анализу, по высшей математике, какая у нее тестовая среда, то можно легко убедиться, в какого замечательного специалиста она выросла! Оксана Валерьевна – двукратный (как преподаватель и руководитель) номинант «Крынiцы Ведаў»!
— Каким главным качеством должен обладать настоящий преподаватель?
— Говорят, что преподавателю нужен диплом педагога. На самом деле, инженеры, физики или математики для того, чтобы учить студентов, должны уметь дать в аудиторию колоссальный эмоциональный посыл и быть очень харизматичными людьми! Мне приходилось здесь читать лекции строителям, когда на потоке было более 200 человек. Чтобы такая масса людей на протяжении полутора часов смотрела тебе в глаза, нужно все время держать интригу, давать материал интересно и донести до них понимание того, насколько эта информация важна. Я очень старался и, кажется, получалось!
— Вам нравится нынешнее поколение студентов?
— Принято ругать современную молодежь. Но могу сказать, что в Полоцке такие же студенты, как и в Донецке. Казалось бы, там огромный город, большое количество университетов, представлена академическая и отраслевая наука. Но талантливых детей здесь ровно столько же. Их отношение к учебному процессу – точно такое же. Я хвалил свой курс и говорил, что учился в эпоху «Золотого века» физфака ДонГУ, рядом с гениями. Но и среди моих нынешних студентов на каждом курсе тоже есть выдающиеся личности! Ребята, которые к нам приходят, талантливее меня в пору моего студенчества. Приведу в пример уже не нашего студента, а всем прекрасно известного выпускника финансово-экономического факультета Дмитрия Куксо. Это во всех смыслах талантливый и, что называется, Богом целованный человек, нетривиальный, позитивный и светлый. У него много друзей на моем факультете. Такая вот современная молодежь! Поэтому, с точки зрения наших перспектив все очень хорошо! Я вижу, что нынешние студенты не только не хуже, чем мы почти сорок лет назад, а лучше! Я в этом абсолютно убежден, и меня это радует. Так и должно быть!
— Вскоре после Вашего появления в ПГУ появился факультет информационных технологий (ФИТ). Как проходил процесс его формирования?
— Две наши специальности – «Вычислительные системы и сети» и «Программное обеспечение информационных технологий» – появились еще в конце прошлого и начале нынешнего века. Инициатива создания отдельного факультета исходила от Дмитрия Олеговича Глухова, который правильно почувствовал тренд – понял, что это направление очень сильно и очень долго будет востребовано. В этом смысле Дмитрий Олегович – вдохновитель, и «повивальная бабка» ФИТа. Я считаю, этот шаг был исключительно своевременным и дальновидным! Да, на радиотехническом факультете это многим не нравилось, мол, отделяются самые престижные, «модные» специальности. Но на момент создания факультета в 2008 году у нас было 275 студентов, а сейчас, несмотря на переход на четырехлетнее образование, на специальностях ФИТа обучается более 700 человек. В лучшие времена (до наступления демографической ямы), у нас была и 1000 студентов! Такие цифры не случайны: в стране существует колоссальный заказ на IT-специалистов. Из года в год на нашем факультете имеется более ста бюджетных мест для поступающих. Эти люди нужны IT-отрасли!
— Не только отрасли, но и всей стране!
— Естественно! Сейчас в информационных технологиях у нас трудится примерно 35 тысяч человек. Республика Беларусь может обеспечить хороший уровень подготовки «айтишников». Неспроста же полоцкие студенты возят с чемпионатов мира и международных олимпиад по программированию дипломы! А ведь мы не готовим «спортсменов», как многие другие вузы. Например, в Санкт-Петербургском государственном электротехническом университете («ЛЭТИ»), основателем и первым директором которого, кстати, был воспитанник Полоцкого кадетского корпуса Николай Григорьевич Писаревский, и в БГУ этим занимаются профессионально. Наши же детки просто учатся, а затем собираются недельки на две, потренировались и поехали! Существует специальный рейтинг, и, оказывается, что Полоцкий университет на полуфинале чемпионата мира в Питере находится на тех же позициях, что и Московский государственный технический университет им. Баумана или Новосибирский университет! В Республике Беларусь уровень подготовки «айтишников» высокий! Мы конкурентоспособны в мире!
Сегодня Парк высоких технологий для Республики Беларусь зарабатывает около миллиарда долларов в год. Я думаю, реально через десять лет эту цифру увеличить в разы. Для этого надо, чтобы в эту сферу пришло не 35 тысяч, а 300 тысяч программистов. Для них, уверен, работа найдется!
ФИТ наращивает контингент студентов и магистрантов, поддерживает тесную связь с отраслью. Во-первых, мы открыли новую специальность «Компьютерная безопасность». Во-вторых, заключили договоры с IT-компаниями о базовой организации. Они плотно контактируют с нашими студентами уже со второго курса: приезжают сюда, проводят собеседования и тренинги, читают им факультативные лекции, привлекают их к участию в проектах. Старшекурсники ездят в EdivAM в Витебск, в Itransition и Andersen в Минск. Эти крупные IT-компании специально открывают в Полоцке и Новополоцке под наших студентов свои представительства. Таким образом, резиденты ПВТ создали здесь уже более 100 рабочих мест! Они реализуют стратегию, понимая, что этот бизнес должен уходить в регионы. Было бы непростительной ошибкой, если бы ФИТ не был создан!
— Степан Григорьевич, у вас наверняка есть идеи, касающиеся того, как сделать работу факультета еще более эффективной?
— Когда в ПГУ приезжала еще в статусе вице-премьера правительства Наталья Ивановна Кочанова и встречалась с сотрудниками университета, я озвучил, что нам всем нужно. Проблемы такого рода на уровне отдельного вуза вряд ли могут быть решены. Нужна правильная государственная политика.
Официально самая высокая зарплата в Республике Беларусь – у программистов. Это всем хорошо известно. О каких деньгах примерно идет речь? Наши ребята, которые хорошо освоили профессию и овладели английским языком, буквально через три года после окончания университета зарабатывают, по крайней мере, в пять раз больше, чем их самые квалифицированные преподаватели. Это неправильно! Учить должны самые-самые лучшие! Наиболее талантливые выпускники должны передавать свои знания следующим поколениям. Тогда процесс обучения, а значит, и приумножения знаний будет более эффективным. Престижнее места, чем работа на выпускающей кафедре, быть не должно!
То есть, по нормальному, пятикратное превосходство в зарплате нужно создать именно для преподавателей. Но я и об этом даже не прошу! На кафедре собрались люди, которым нравится их работа. Вот, например, Аркадий Филиппович Оськин. Я его называю «гуру» нашего факультета, да и университета, наверное, тоже. Он обладает высочайшей квалификацией, отработал в ПГУ на самых разных руководящих должностях – завкафедрой, декана, проректора. Это безудержный оптимист, обладающий самыми разными талантами (если уж Бог награждает, то чаще – очень щедро!), пользуется огромной популярностью у студентов… Просто зарплата должна позволять профессионалу сосредоточиться на деле своей жизни!
— Думаю, что IT-компании не откажутся инвестировать в свое будущее.
— Вот именно! Я и Наталье Ивановне Кочановой говорил: «Дайте им легальную возможность платить выпускающей кафедре! Чтобы это было четко, по закону». Если предприятия IT-индустрии от своих доходов 1% «отщипнут», вся проблема будет решена. Сколько человек работает на факультете? Три десятка, из которых ведущих специалистов – половина. А мы за время существования факультета дали отрасли тысячу выпускников, которые каждый месяц зарабатывают там по нескольку тысяч долларов. И, самое главное, от этого компании только выиграют! Они получали бы еще лучше подготовленных работников, потому что учили бы их самые лучшие преподаватели. IT-компании быстро «отбили» бы свой 1% в десятикратном размере. Инвестиции такого рода дадут колоссальную отдачу и принесут пользу не только «айтишникам», факультетам, кафедрам, но и государству. Пока, однако, никаких изменений мы не видим.
Как узнать, какие специальности востребованы, какие нет смысла поддерживать? Очень просто. Зарплаты преподавателей выпускающей кафедры должны быть привязаны к средней зарплате в той отрасли, для которой они готовят специалистов. Если эта отрасль никому не нужна, то, соответственно, и зарплата на кафедре будет маленькая. А это значит, что само это подразделение никому не нужно.
— Насколько успешно на Вашем факультете развивается международное сотрудничество?
— К сожалению, существующие критерии участия факультетов и кафедр в международном сотрудничестве довольно формальны и написаны для всех одинаково. С моей точки зрения, конечным результатом этого направления деятельности должно быть следующее: приход в страну денег за то, что она производит конкурентоспособную на мировом рынке продукцию. Кто в этом смысле более успешен, чем IT-отрасль?! Наши ребята получают заказы со всего мира. Именно по этой причине каждый «айтишник» должен владеть английским языком, чтобы напрямую общаться со своим заказчиком. Вот наше международное сотрудничество! Мы не вывозим сырье и не эксплуатируем природные ресурсы, а экспортируем самое выгодное – интеллектуальный продукт!
А к чему нас склоняют? Скажу немного утрируя. Представьте, что мы готовим инженеров-металлургов, которые сначала производят чугун, потом сталь и, наконец, прокат. Продаем свой товар и получаем для страны денежный ресурс. Нам говорят: «Вы, конечно, молодцы, но давайте-ка постройте во дворе своего факультета маленькую доменную печь и выплавляйте немножко чугуна». По-моему, это кустарщина!
Я не хочу обвинять руководство университета! До них просто доводят все эти контрольные показатели, одинаковые по всем позициям для всех. Хотя уж с государственной точки зрения, кажется очевидным, что именно в «сталь», а не в «чугун» нужно вкладываться. IT-отрасль «впрягает» наших студентов в производственный процесс, и они максимально эффективно трудятся на «промышленном», а не на «кустарном» уровне. Помните, в Китае в годы Большого скачка партия приказала в каждом дворе в малых доменных печах на дровах чугун варить? Этот урок китайцы уже давно усвоили, и нам не надо повторять их ошибок!
— Международное сотрудничество также предполагает экспорт образовательных услуг. IT-индустрия стремительно развивается, потребность в специалистах-«айтишниках» растет во всем мире. Много ли на факультете иностранных студентов и магистрантов?
— Их немного, но они есть. Мы уже выпустили 10 человек и еще 15 обучаем в настоящий момент. Вы спросите, почему их, в общем-то, немного? Зачастую, иностранцы едут к нам в страну за дипломом о высшем образовании. Такие люди на наш факультет не пойдут! Они же прекрасно понимают, что учиться здесь очень тяжело – по-настоящему, каждый день, полностью выкладываясь в освоении сложнейших дисциплин. ФИТ не «оказывает образовательные услуги» – мы даем хорошее ОБРАЗОВАНИЕ!
Некоторые иностранцы, которые приезжают к нам, просто не готовы. Это, на мой взгляд, результат того, что случилось в 1991 году. Я даю голову на отсечение, что в советские времена в любой республике – не важно, среднеазиатской, закавказской, прибалтийской – качественно учили и физике, и математике, и всем остальным предметам. Это было настоящее образование! Число талантливых людей во все эпохи примерно одинаково. Массово лишать людей возможности учиться – выливать воду в песок, находясь в пустыне. Этого нельзя делать! Глобальные проблемы, которые стоят перед человечеством, могут быть решены только одним способом: путем приращения новых фундаментальных знаний. Если нет в стране настоящей системы образования – хороших школ, университетов, если нет науки, то ее народ не имеет никаких перспектив. И катастрофа наступит не через двести лет. Вы и моргнуть не успеете, как случится непоправимое!
Но есть и ребята-иностранцы, которые занимаются лучше наших студентов. Они и трудолюбивы, и ответственны, и умны, и талантливы. Грех жаловаться. Мы к иностранным студентам относимся по-отечески, как, впрочем, и к своим. Я помню, как к нам приехали первые детки из-за границы: совсем юные, оказавшиеся в совсем другом социуме, оторванные от всех своих привычных реалий. Пусть наш взрослый окажется в такой незнакомой среде, в которой и общаться толком не можешь, я посмотрю на его эмоциональное состояние! Мы этих деток просто на «руках носили». Если нужно, дополнительно объясняли, консультировали, показывали, чтобы они менее болезненно могли влиться в наш учебный процесс. И, слава Богу, они у нас доучились, защитились и уехали на Родину с самыми светлыми чувствами и воспоминаниями о Полоцком университете! Они будут всю жизнь благодарны нашей стране, нашему городу, своим преподавателям и альма-матер. Это наш большой успех!
— Вы не только ученый и преподаватель, но и руководитель крупного успешного факультета. Легко ли сочетать научно-педагогическую деятельность с административной работой?
— Я всю жизнь, начиная с детского садика, хотел быть ученым. И по сей день не утратил самого живого интереса к науке. Но, хочу сказать, что административная работа декана ничуть не менее важна, чем работа преподавателя или ученого! Я понимаю, что от меня зависит то, как сложатся судьбы сотен людей, которых мы обучаем и отправляем в самостоятельную взрослую жизнь. Это чрезвычайно важная часть моей деятельности в университете, и она мне очень нравится. Живая атмосфера общения с неординарными, талантливыми, во всех смыслах приятными людьми приносит удовольствие. Никогда ни одному, самому отстающему студенту ни здесь, ни еще в Донецке я не сказал «ты». Считаю, что он такой же уважаемый взрослый человек, как и мы все. Не знаю, что на том свете мне больше зачтется: занятие наукой или то, что я помог сотням ребят стать достойными, взрослыми, самодостаточными, хорошо воспитанными людьми и таким образом повлиял на будущее в общечеловеческом (глобальном) плане.
В свою очередь, дети искренне, с огромным уважением и любовью относятся к своим преподавателям, к этим древним стенам, в которых им посчастливилось учиться. Я же вижу, что студентам нравится здесь быть! Ни на стенах, ни на партах на факультете не увидите ни единой помарочки!
Я первокурсникам объясняю еще в сентябре, что у нас есть правила внутреннего распорядка, а в соответствующих документах расписана организация учебного процесса. Но квинтэссенция должного поведения и отношения формулируется очень просто. Здания факультета – это «намоленное» место. В этих стенах учили и учились на протяжении почти 450 лет. Отсюда вышли легендарные деятели образования, науки и культуры. Это Храм образования и науки! И ни у кого из ребят не возникает ни малейших сомнений в том, что так оно и есть. Кодекс поведения наших студентов очень прост: что верующий человек не позволяет себе в храме, то и студент не должен себе позволять здесь. Вот и все! Причем Университет это не только то место, где мы учимся, но и столовая, и общежитие, и спортивный зал. Эту среду никак осквернять нельзя! И студенты самым искренним образом так себя и ведут. Убежден, мы на факультете делаем свою работу правильно!
— Расскажите, пожалуйста, о Ваших «неакадемических» интересах.
— Благодаря правильному выбору жизненного пути, работа и увлекательное хобби для меня суть одно и то же. Что касается всего остального, Господь снабдил меня талантом читателя, слушателя и зрителя. Безошибочно могу отличить произведение искусства от ширпотреба. Очень редко, когда есть что сказать, пишу стихи и малую прозу. Последнюю, по моему мнению, не стыдно публиковать.
— Степан Григорьевич, 2018-ый для Вас – год двойного юбилея. ПГУ исполняется 50 лет, а ФИТу будет уже 10! Что бы Вы пожелания родному факультету и университету в преддверии празднования этих больших дат?
— Буду краток: пусть мой факультет поучаствует в праздновании 100-летнего юбилея Полоцкого государственного университета!
Интервью брал Владимир Филипенко