Как мы уже сообщали на страницах нашего сайта, 19–21 марта 2019 года на юридическом факультете Полоцкого государственного университета побывали представители факультета прикладной психологии Гейдельбергской высшей школы прикладных наук (SRH University Heidelberg; г. Гейдельберг, Германия) профессор Нильс Хаберман (Niels Habermann) и его научный ассистент Свенья Хауснер (Svenja Haussner).
Сейчас о том, как немецкие гости пришли в профессию и какие научные проблемы их привлекают, а также о двухстороннем сотрудничестве между нашими вузами и впечатлениях от работы в ПГУ, можно узнать из первых уст.
Корр.: Вы приехали к нам из старейшего университетского города Германиии – Гейдельберга.
Н. Хаберман: Да, но должен Вам сказать, что наш университет не является старейшим в городе. У нас есть государственный университет, основанный в 1386 году. А мы – из частного университета, SRH University Heidelberg (нем. SRH Hochschule Heidelberg), которому в этом году исполнится только полвека.
Молодость нашего университета делает нас более гибкими. Думаю, это и стало одной из причин, которая позволила нам откликнуться на предложение профессора Кури и связаться с его белорусскими друзьями. Мы можем более чутко реагировать на новые предложения и идеи. Нам проще принимать решения об установлении подобных контактов. У SRH University Heidelberg есть много преимуществ по сравнению с государственными университетами. Но, конечно, есть и недостатки.
Корр.: Какие именно?
Н. Хаберман: Мы не раз уже обсуждали здесь, в Беларуси, тот факт, что нашим студентам приходится платить за обучение значительные суммы. Но не все так плохо! Если, например, пойти учиться в нашу магистратуру, успешно окончить ее и получить степень магистра наук в области юридической психологии, то, работая в качестве судебного эксперта, можно быстро возместить все свои расходы на полученное образование. Это моя область знаний и практической деятельности, так что я сам делал эти подсчеты. Мне же нужно объяснять моим студентам, зачем им нужно инвестировать в свое обучение.
Есть еще один хороший аргумент. Выучиться на специалиста по поведенческой психологии обойдется еще не так дорого. Но вот если захотите стать традиционным психоаналитиком в духе профессора Фрейда, Адлера, Юнга или же психодинамическим терапевтом, то придется потратить на образование свыше 100 тысяч евро! Поэтому наше образовательное предложение выглядит привлекательным.
Мы понимаем, что нашим студентам приходится платить много. Но за эти деньги они получают, по моему мнению, очень хорошее образование. Мы готовим их в области прикладной судебной психологии, и, насколько мне известно, такую специализацию в Германии не предлагает ни один университет. Только у нас, например, уже в первый год обучения магистранты могут непосредственно общаться с осужденными заключенными в тюрьме. Для этого им не нужно дожидаться получения диплома, как это бывает с выпускниками государственных университетов.
Но, естественно, сначала нужно три года отучиться в бакалавриате, получить необходимые знания и опыт. Там изучают психологию развития, социальную психологию, психологию личности. Все это служит базой для дальнейшего обучения в магистратуре.
Корр.: Степень бакалавра психологии в Германии можно получить всего за три года?
С. Хауснер: Да. Но потом, чтобы найти хорошую работу, нужно получить еще и степень магистра. Обучение в бакалавриате и магистратуре продолжается пять лет.
Мы работаем на факультете прикладной психологии. В штате есть профессора, которые специализируются на той или иной проблематике. Нильс, например, занимается юридической психологией, а я – его научный ассистент. Факультет предлагает три программы бакалавриата: прикладная психология, психология здоровья, а также психология труда и организационная психология. Существует особая система отбора, ведь конкурс среди желающих учиться у нас довольно высокий: четыре человека на место. Ежегодно на факультет приходят от 150 до 180 студентов.
На уровне магистратуры существует одна программа – «Психология». Но магистранты могут выбирать из пяти специализаций: юридическая психология, психология здоровья, психология труда и организационная психология, нейропсихология и, это новинка, спортивная психология.
Корр.: На каких условиях осуществляется прием в магистратуру?
С. Хауснер: Нужно подать заявление и документы об окончании бакалавриата (средний балл не ниже 2,5), а также пройти собеседование.
Н. Хаберман: Мне очень важно знать, что эти люди представляют собой как личность или, точнее будет сказать, каковы у них ресурсы для личностного развития. Мы ведем подготовку будущих юридических и судебных психологов и знаем, что это за работа, насколько она сложна. Мы понимаем, какое влияние она может на них оказать. Хочется избежать такой ситуации, когда молодые люди затратят на свое обучение много времени и энергии, а после получения диплома и начала работы по специальности окажутся в состоянии психологического выгорания.
Мы не спешим с отбором кандидатов на обучение в магистратуре. Иногда, чтобы разобраться во всем, одного собеседования бывает недостаточно. В этом процессе важная роль отводится Свенье: она проводит предварительный отбор. Если она говорит, что у нас появились интересные кандидаты, я просматриваю их оценки, узнаю, чем они интересуются.
Собеседование ввели лишь в прошлом году. А до этого желающие представляли мотивационное письмо. Сейчас мы можем побеседовать с кандидатами. Я хочу познакомиться с ними, увидеть их, разобраться, почему они хотят работать судебным психологом. Важно понять, есть ли у них ресурс, который позволит им в полной мере реализовать свои способности в этой сфере деятельности, насколько реалистично их представление о том, чем они планируют заниматься в будущем. Огромное значение, конечно же, имеет то, насколько они сильны как личность. (Естественно, их личностное развитие еще не завершено – это еще молодые люди чуть старше двадцати.) Вопрос очень непростой, но ответ на него принципиально важен. Вот Вы знаете, откуда возникает интерес к судебной психологии?
Корр.: Эта работа хорошо оплачивается?
Н. Хаберман: Нет-нет! Это не главная причина. Если будущий психолог хочет хорошо зарабатывать, то он выбирает сферу клинической психологии и пытается стать психотерапевтом. Вот где настоящие деньги! Еще один вариант – специализироваться в области психологии труда и организационной психологии. Здесь тоже можно рассчитывать на хороший заработок.
Корр.: Тогда в чем причина?
Н. Хаберман: Вот в этом и нужно разобраться! Чем обусловлен этот интерес? Просто какой-то драматический личный опыт? Жертвой преступника стал родственник? Честно говоря, наш предмет – юридическая психология – интересен многим девушкам, которые в своей жизни вообще еще не сталкивались с серьезными проблемами. Они воспитывались в благополучных семьях, их родители хорошо обеспеченны. На мой взгляд, во многих случаях такой интерес можно объяснить поиском острых ощущений. Эти девушки хотят больше узнать о темной стороне человека и общества. Как они могут рассуждать: «Почему люди совершают преступления? Мне хорошо знаком только круг моих друзей. У меня все хорошо, я ни в чем не нуждаюсь. Я кое-что знаю об обществе – все прекрасно». Но из книг, газет и, конечно, из Интернета, из телесериалов и других источников им известны и многие неприятные факты. Возможно, этот негатив, так или иначе, затрагивает наших студентов, которые пытаются разобраться в этой области человеческого поведения. Вот это и делает нашу специальность привлекательной.
Корр.: А почему пришли в эту профессию Вы? Как Вы стали судебным психологом?
Н. Хаберман: На меня огромное влияние оказал один судебный психиатр. Я изучал психологию в Майнцском университете и был очень недоволен тем, что делаю. Мне было скучно! Статистика, вся эта теоретическая информация о психологическом тестировании, различные эмпирические методы, всевозможные модели. Это было совсем не то, чем я хотел заниматься.
Я был близок к решению забросить психологию. Меня интересовала журналистика. Когда мне уже было чуть больше двадцати, я подумывал о том, чтобы стать музыкантом. Я играл в группах, разъезжал по гастролям. Было весело! Перебирал разные варианты.
И тут я встретил этого человека. Его звали Иоганн Глатцель (Johann Glatzel). Это был знаменитый судебный психиатр. В 80-е – 90-е годы – № 1 в профессии. Он принимал участие во многих судебных процессах в Майнце. Профессор Глатцель заметил во мне интерес к его работе. Я посещал его семинары. Позже, когда сам стал профессором, в преподавании использовал его наработки и приемы.
Очень важно привести студентов к преступникам, или же наоборот – преступников к студентам, чтобы будущие судебные психологи имели возможность изучать людей, а не голую теорию. Профессор водил нас в тюремную больницу, в места, куда был ограничен доступ, и знакомил с интересующей нас информацией. Как говорят у нас в Германии, это было для меня Feuer und Flamme – я страстно увлекся судебной психологией. Пришло понимание: это именно то, что мне нужно. Я захотел стать судебным экспертом.
Моя профессиональная карьера длится вот уже более двадцати пяти лет, и меня не посещала мысль сойти с этого пути. Некоторое время я сотрудничал с Иоганном Глатцелем, потом работал в Гамбурге и Цюрихе, и везде моя деятельность была связана с судебной психологией. Я всегда пытался найти возможность для более тесного взаимодействия с преступниками. Прежде всего, я работаю именно с ними. Как и сейчас с Вами, я сижу и говорю с этими людьми. Мне это очень интересно, ведь из таких бесед можно узнать многое о поведении преступников. Кроме того, конечно же, я занимаюсь наукой.
Корр.: Такая работа с преступниками, несомненно, требует особой подготовки и усилий.
Н. Хаберман: Я не устаю повторять своим студентам, другим экспертам, с которыми встречаюсь в судах и на конференциях, что общение с преступниками должно основываться на хорошем контакте и сострадании. Очень многое здесь зависит от вашей искренности. Я хорошо знаю себя: слабости, потребности, профессиональные возможности. Все это мне нужно учитывать в ходе общения с моими собеседниками. Я просчитываю ситуацию и вижу, смогу ли заполучить информацию, которая окажется полезной суду.
Признаюсь, мне очень нравится выступать в суде в качестве эксперта. Особое удовлетворение приносят случаи, когда в поведении преступника разобраться сложно. Всех интересует: «Каков его мотив? Почему он совершил это?» Если удается объяснить суду, публике и, особенно, самому преступнику, почему это случилось, каким был мотив преступления, как можно реконструировать события с психологической точки зрения, я остаюсь очень доволен своей работой.
Я уже не мыслю себя вне своей профессии! Это зависимость! Когда я не занимаюсь своими психологическими изысканиями две-три недели, например, во время отпуска, еще ничего. Но потом начинаю нервничать: мне нужно приступить к изучению нового дела и разобраться, что же там произошло. Мне повезло, поскольку я ощущаю сильную поддержку со стороны семьи и друзей. Это дает мне силы и создает условия для работы. Без такой опоры не обойтись.
Может, и Свенья расскажет о том, как она начала специализироваться в юридической психологии?
С. Хауснер: Я начала изучать юридическую психологию еще на младших курсах университета. Затем я проходила практику в психологической службе в полиции. Наша группа психологов консультировала полицию по одному делу. Мужчину обвиняли в убийстве подруги. Он был взят под стражу, но не признавался в содеянном, не говорил, где спрятал тело. Тело найдено не было, но на основании имевшихся улик (телефон подозреваемого находился в месте исчезновения женщины; он был последним человеком, с которым она встречалась) полиция была уверена в его виновности. Тогда мы разработали для полиции стратегию, в которой объяснили, как нужно допрашивать подозреваемого. Стратегия сработала!
Я испытала небывалое чувство удовлетворения от проделанной работы. Ничего подобного со мной в жизни еще не было. И тогда я решила: «Хорошо! Я хочу заниматься этим профессионально». Было чувство, что это позволит быть полезной обществу. Так я пришла к выводу, что хочу специализироваться в юридической психологии.
Корр.: И вот вы в ПГУ! Поделитесь впечатлениями от пребывания в нашем университете.
Н. Хаберман: Это мой первый визит в Полоцкий университет. Первые впечатления от четырех дней, проведенных здесь? Я нахожусь под сильным впечатлением! Все люди, с которыми мы познакомились в университете, очень дружелюбны и всегда готовы помочь. Нам здесь очень приятно находиться! О вашем гостеприимстве нам рассказывал Хельмут Кури, я слышал о нем от Свеньи – она была в ПГУ в прошлом году. Но одно дело узнать об этом из чужих уст, а другое – убедиться на собственном опыте, что все это не просто слова, а чистая правда! Это впечатляет!
Я хорошо помню, как два года назад мы пригласили профессора Кури выступить на нашем Дне юридической психологии. Это традиционное ежегодное мероприятие, на которое мы обязательно приглашаем экспертов, которые рассказывают о своей работе. Мы вошли с ним в холл нашего главного корпуса, и он заметил развешенные там флаги иностранных партнеров. И вот тут-то он и произнес: «А, вы развиваете международное сотрудничество. Послушайте, я только что вернулся из Беларуси». В Германии говорят “auf Händen tragen”, то есть «носить на руках». Рассказывая о своем визите, профессор Кури произнес эту фразу много раз. Тогда мы и решили, что стоит попробовать. Сейчас, как я уже говорил, такое отношение к нам в вашем университете чувствую и сам.
Мы – иностранцы. Нам нужен переводчик. Не зная русского и даже не читая кириллицу, без его помощи мы бы оказались в затруднительном положении. Нам нужно передвигаться по городу, покупать продукты и другие предметы первой необходимости. Большей поддержки, чем та, которую получаем мы, и представить трудно! Не могу назвать ничего, что бы мне не понравилось или доставляло бы неудобство.
Мы понимаем, что Ваша страна живет своей политической жизнью, у нее есть свое правительство и, конечно, свои проблемы. Сегодня утром мы обсуждали со студентами их отношение к смертной казни. Получилась очень открытая дискуссия! Меня поразила атмосфера в аудитории: все присутствующие – студенты и преподаватели – свободно выражали свою точку зрения. Молодежь говорила то, что думала. Я не почувствовал, что кто-то ограничивал их в высказываниях. Они были открыты к общению и демонстрировали заинтересованность обсуждаемой темой.
Если в Германии скажешь, что поедешь в Беларусь, тебя забросают вопросами: «Куда? Зачем? Почему?» Это не то место, куда в первую очередь направляются наши соотечественники. Большинство предпочтут поехать в США, Австралию, Новую Зеландию или в какую-нибудь другую страну Европы. Но вот мы решили посетить Беларусь.
Корр.: Почему?
С. Хауснер: Все началось с Хельмута Кури, который рассказал нам, что Ваш университет ищет зарубежных партнеров. Нам нравится межкультурный обмен, и мы ответили: «Да, мы хотим познакомиться с ними». У нас не было ни плана, ни стратегии. Просто хотелось посмотреть, что из этого может получиться.
Сначала в Гейдельберг приехала Юлия Приколотина. Взаимная симпатия возникла с момента первой нашей встречи, сложились хорошие отношения. Наше сотрудничество стало расширяться. Мы подали документы на финансирование по программе Erasmus+ и наша заявка была удовлетворена. Мы вышли с проектом на проведение Летней школы и получили деньги! Все у нас получается, и мы хотим продолжать сотрудничество. Это касается и научной работы. У нас по-прежнему нет какого-то стратегического плана. Нам просто приятно работать с коллегами из ПГУ!
Н. Хаберман: Наши партнерские отношения еще находятся в состоянии развития. Это для обеих сторон – эксперимент. И нам он нравится. Все идет хорошо, и мы с нетерпением ждем, когда к нам в Гейдельберг приедут белорусские студенты. Несколько часов назад мы уже встречались с ними. Наша новая задача – помочь им интегрироваться в наш университет. Ваши студенты окажутся в чужой стране, им нужно будет разобраться, как в ней все устроено, а нам нужно будет сориентировать их и оказывать поддержку. Мы уже попросили нескольких наших студентов взять шефство над вашими ребятами.
У такого сотрудничества есть хороший потенциал. И, возможно, на него сегодня есть запрос со стороны правительств наших стран. Принимая во внимание политические события в Европе и Азии, это выглядит логичным. Интересно наблюдать за изменениями, происходящими в наших отношениях. Когда в прошлом году мы впервые стали разбираться в том, как сделать визу для приезда в Беларусь, было принято решение об упрощении визового режима. Виза нам оказалась не нужна! Мы могли просто приехать и находиться у вас в течение…
С. Хауснер: Тридцати дней.
Н. Хаберман: Значит, в этом есть заинтересованность. Доказательством этому может служить и то, что мы получили финансирование по программе Erasmus+ и на проведение Летней школы “Crime and Punishment” («Преступность и реагирование на нее»). Все это делается не случайно. Короче говоря, мы оказались в нужное время в нужном месте!
Корр.: Получается, быть в Беларуси – веление времени?
Н. Хаберман: Да, наше сотрудничество красноречиво доказывает это. Оно очень успешно! Мы работаем вместе лишь около полутора лет, начинали практически с нуля, а сейчас первые белорусские студенты уже едут в Германию, в Гейдельберг. По-моему, это поразительно! Все у нас получатся. Нашлось финансирование и на нашу поездку сюда, и на приезд преподавателей ПГУ в Германию.
Корр.: И все это с легкой руки профессора Кури!
С. Хауснер: Да! Просто потому, что профессор Кури спросил: «Вы хотите познакомиться с новыми людьми?» И мы ответили ему: «Да!»
Н. Хаберман: Итак, мы захотели приехать в Беларусь. Сейчас я с нетерпением жду возможности уже совсем скоро, через несколько месяцев, вернуться сюда. Мы приедем с коллегами, некоторые из них – наши друзья. Думаю, нам удастся создать хорошую атмосферу. Это очень открытые, общительные, веселые люди, которые готовы делиться своими знаниями и узнавать что-то новое от других.
Хотелось бы поближе познакомиться со страной. У вас замечательная природа. Будет интересно посмотреть на нее летом, прогуляться по лесу. Не знаю, получится ли отвести на это несколько часов или целый день. Мне нравится активный отдых.
Корр.: Вы упоминали о Летней школе “Crime and Punishment”. Что это за проект?
С. Хауснер: Эта школа пройдет в начале июня на базе Полоцкого университета. Ее тематика понятна из названия. Психологи и юристы из Германии присоединятся к преподавателям из ПГУ. Белорусские и немецкие участники школы получат возможность обсудить системы уголовного правосудия наших стран; подходы к пониманию природы преступного поведения и агрессии; как мы относимся к людям, которые совершили преступление. Вторая часть Летней школы будет включать эмпирическое исследование. Это подтолкнет студентов к занятиям наукой. Возможно, они разработают опросник, с его помощью соберут данные и предложат их интерпретацию.
За отбор студентов, которые примут участие в Летней школе, отвечают Юлия Приколотина и Ирина Вегера. Мы хотели бы работать с группой из порядка тридцати человек. Это создаст хорошие возможности для общения и взаимодействия в аудитории. Не хотелось бы просто читать лекции для сотни тихо сидящих студентов.
Корр.: Планируете ли Вы сотрудничество с белорусскими партнерами в научной области?
С. Хауснер: Реализуется проект, касающийся отношения людей к наказаниям и преступности. В прошлом уже мы проводили опрос в Беларуси и Германии, а потом сравнили полученные данные. Сейчас этот опрос продолжается в других странах. Мы располагаем результатами из Турции, России и Кипра, а сейчас хотели бы собрать данные в Иране. Один и тот же опросник, в разных странах, на разных языках. Будет интересно увидеть, насколько отличается отношение людей, в нашем случае это студенты, к преступности и наказаниям.
Корр.: В чем для Вас заключается ценность этой информации? Возможно, это связано с тем, что Германия становится все более и более мультикультурной страной?
Н. Хаберман: Да, конечно!
С. Хауснер: Есть и другая причина. В наших странах действуют разное законодательство. В Беларуси и Иране, например, существует смертная казнь, а у нас – нет. Мы знаем, что общественное мнение оказывает влияние на законодательство. Поэтому важно узнать, что люди думают о преступниках и о том, как следует поступать с ними. Перед обществом также стоит задача реинтегрировать людей, совершивших преступление. Если отношение к преступникам суровое, то снова сделать их полноценными членами общества будет очень сложно.
Н. Хаберман: Мы приехали сюда не для того, чтобы заявлять: «Вы должны усовершенствовать свою систему. Мы знаем, как все работает». Нет! Я и на лекциях много рассказывал студентам о недостатках нашего законодательства. Например, мы много беседовали о терапии для лиц, совершивших преступления. Но она в Германии сталкивается с множеством проблем. Для проведения этой работы нам не хватает психологов. Мы знаем, что делать, и понимаем, как снизить риск рецидива. Но нам известно также, какие для этого требуются ресурсы. Так, много денег идет на то, чтобы оплатить труд психологов в тюрьмах. Эта работа требует большой интенсивности, на нее уходит много времени.
У нас самих есть недостатки, и мы должны работать над их устранением. Вчера, например, мы обсуждали другую проблему. В настоящее время в Германии складывается любопытная и в чем-то пугающая политическая ситуация. Как Вам, возможно, известно, у нас набирает популярность правая партия – Альтернатива для Германии (Alternative für Deutschland, AfD), откровенно ксенофобская политическая организация. Я предсказывал, что на ближайших крупных выборах она, не сомневаюсь в этом, наберет порядка 20% голосов. Такой результат поставит ее практически в ряд с так называемыми Volkspartei, то есть основными партиями страны вроде Социал-демократической партии или Христианско-демократического союза. И это приведет к изменениям нашего политического климата. Поэтому, убежден, для того, чтобы разобраться в том, что вызывает к жизни такие процессы и как реагировать на них, нам нужно внимательнее изучать опыт других стран, законодательство и практику его применения. Это дает обширную почву для размышлений. Я думаю, совместной работы состоит в том, чтобы учиться друг у друга!
Беседовал Владимир Филипенко